Петр Киле - Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

Инесса и Дмитрий смеются.

ВАДИМНе знаешь? Неужели? Не скажу!

НИНАБлагодарю, дурак. Ты все сказал.

Григорий на всех глядит с детским видом и охотно смеется всегда, когда смеются все.

ВАДИМГригорий! Ах, медведь сибирский, выпьем!Ты выпить не дурак, я это знаю.

Григорий не возражает.

НИНАОн не медведь, скорее медвежонок.Не трогай ты его, не развращай!

ИНЕССАТебе, Григорий, хорошо у нас?

ГРИГОРИЙЕще бы нет, я счастлив, что приехал.В последний год я вымотался весь.Теперь я чувствую, я оживаюБуквально по часам. Нет, нет, отлично!

Пауза.

ВАДИМИнесса, если можно, чай!

ИНЕССА       (уходит)                                            Сейчас!

Нина включает магнитофон. Вальс.

НИНАГригорий, вальс!      (Танцуют.)

ГРИГОРИЙ                              Кто вы, Нина?

НИНА                                                        Я?Не видите: я вся пред вами — руки,Лицо, глаза и плечи, — это я!Что на меня так смотрите, Григорий?Я слишком легкомысленная, да?Мне весело! Что это разве плохо?Ну, как угодно. Дмитрий, вальс!Сейчас он кончится, скорее, Дмитрий!          (Танцуют.)Танцуете вы редко, но отлично.

ДМИТРИЙОтлично и отлично. НадоелоМне это слово.

НИНА                           Почему?

ДМИТРИЙ                                           Не знаю.

Инесса входит с чайником и чашками.

НИНАКак весело, Инесса!

ИНЕССА                                    Молодцом.Люблю, когда ты весела, как нынче.

Вальс кончается, Дмитрий целует Нине руку, Нина отворачивается, обнимает Инессу и целует. Вадим и Григорий заняты серьезным разговором.

Инесса и Нина уединяются в кабинете.

ИНЕССАГолубушка, что приуныла?

НИНА                                                Грустно.Никто меня не любит…

ИНЕССА                                          Слушай, Нина!

Григорий выходит на кухню, неся посуду.

ВАДИМВчера на Невском повстречал Олега…

Вадим и Дмитрий улыбаются.

Как денди лондонский одет. С женой.Идет, серьезный, очень важный…

ДМИТРИЙ                                                           Да!Он кандидат наук и в доктораУже он метит. Был он у меняНедавно. Толковал о новой книге,Которую закончил. Интересно!Горшки не боги обжигают, верно.Вадим, не мешкай, говорю, давайИ ты!

ВАДИМ       (продолжает)           Спустились в бар, поговорили.Посплетничали малость… о тебеПо доброй воле женщины, женыОлега. С нею ты знаком, конечно.Она буквально грезит о тебе,И, кажется, сердита не на шутку.За что про что — вам лучше знать.

ДМИТРИЙ                                                Оставь.Елена — женщина. Ей показалось,Что я увлекся ею. ЗахотелаПроверить это, закрепить успех.Я засмеялся — ей обидно.

ВАДИМ       (поражен)                                               Да?Ну, зря. Елена хоть куда! Ты кровноЕе обидел. Это не к лицуМужчине и поэту… Жаль. Послушай!

ДМИТРИЙОлег относится ко мне, как друг.

ВАДИМЖена относится еще сердечней.

ДМИТРИЙВадим, тебе какая в этом радость?

ВАДИМОдно свиданье, больше ничего.Зато всю жизнь смеяться будем, Дмитрий!

ИНЕССА         (выходит к ним)О чем вы тут? Чего смеетесь, Дмитрий?

ДМИТРИЙПустое! Шутка! Если выйдет что,Я расскажу тебе.

Вадим делает знаки Дмитрию, мол, нельзя.

ИНЕССА                            Расскажешь? Ладно.Вадим, я вижу, вижу. Успокойся!

Входит Григорий, и все, кроме Нины, усаживаются за стол пить чай. Нина расхаживает одна в другой комнате.

Сцена погружается в мрак. В окна ярче светят бегущие огни города.

Сцена четвертая

В кабнете поэта Григорий рассматривает книги у узкой в два ряда, но длинной на всю стену полки.

Инесса у себя за столиком готовится к урокам.

ГРИГОРИЙОпять заснул. Живешь, как дармоед.А первый ненавидишь дармоедов!Вот мысли… и во сне вороньей стаейСлетаются и кружат, кружат, кружатНевидимо, неслышимо, но внятно.Проснешься — те же мысли вьются, вьются…Осенних листьев зимний вихрь над снегом,Бесплодное круженье, холод льдистый.Как быть? Ты начинаешь жить? Быть может,Уже все кончено, и умиратьПора. Я не боюсь. Мне страх неведом.Мне только жаль, мне страшно жаль себя.        (Листает книгу.)

ИНЕССАМне парень нравится определенно.Живет у нас, живет, как мышь, неслышно.Глядит на нас — на брата, на меня —Влюбленными глазами и смеетсяВсему, что хоть немного, а смешно.Так странно иногда глядит… как Дмитрий.Смеется иногда, как Дмитрий. ГолосЕго порою зазвучит, как будтоМой Дмитрий вдруг вошел и говорит:«На улице весна! Идем гулять».

ГРИГОРИЙБрат приютил тебя. Сестренкой старшейЖена его взглянула, приласкала.Казалось, я спокоен, счастлив я.Нет, я, как мамонт, погружаюсь в сон.О, если бы не сны, но вечный мрак.Я спать хочу, хочу не просыпаться,Я думать не хочу.

ИНЕССАНе знаю, может быть, чем черт не шутит,Мне как-то и нестранно в этой мысли:Пришел бы он и взял меня, как Дмитрий.Что это было б? Я не знаю. Верно,Все дело в том, как бы случилось это,В словах и жестах… Перестань, Инесса.О чем ты думаешь? Когда ты знаешь,Что это вздор и просто глупо, глупо.Но жаль его мне.

ГРИГОРИЙЗдесь столько книг! Всегда был жаден яДо книг. Я многое узнал впервые.Но из всего я вынес только то,Как далеко ушел вперед мой брат.Ему всегда везло. Счастливчик Дмитрий!Пусть я никто, великим будет он!Хотя фамилию он взял другую,Но он — мой брат! Я рад! Я рад!

И я решил прожить остаток днейСпокойно, жизнью наслаждаясь в книгахТолстого, Достоевского, Шекспира.Я этой мыслью счастлив был три дня.Но Нина Кузьмина вошла, взглянула,Мне руку подала и засмеялась,Запела… Обещала больше счастья,Чем слава Дмитрия и красотаСестры Инессы!                              Синяя над лесом даль —Вот Нина Кузьмина. Меж нами горы.Я бы прошел весь этот трудный путь,Коль начал раньше. Нынче, может, поздно.Ты очень болен, полное ничто,И умирать пора.

Порывисто выходит к Инессе. Его лицо получает невольно невинное детское выражение.